В конце нашего разговора он пристально посмотрел на меня и после небольшой паузы тихо выговорил: «Что обо мне писать! Вот, о ребятах, которые погибли, защищая свой очаг, надо писать… Самое обидное, что армяне ничего толком не знают про все эти события… Иногда задаюсь вопросом: «Может, я не за тех воевал?».

- Я чистокровный русский, родился на Украине, в городе Черкассы, куда из России переехали мои родители.  В 1991 году, весной был призван в советскую армию. По воле судьбы, я оказался среди тех ребят, которые  были последними призывниками некогда могучей армии. Попал я в Нахичеванскую Автономную Республику, в погранвойска. В августе развалился Союз. Но мы еще не осознавали всего ужаса случившегося и не задавались вопросом – что будет с нами дальше?  Служим и служим. Толком не понимали, что мы оторваны от внешнего мира. Со временем  стало понятно, что мы в своеобразном капкане. Поезда через Армению перестали ходить, до нас летели только самолеты, на которых один раз за две-три недели привозили солдатскую почту. Наши ребята как-то попали на аэродром и были свидетелями,  как из борта самолета с воздуха выкидывают наши письма в мешках. Они падают, взрываются, письма разлетаются в разные стороны… никому до них дел нет. Мы писали родителям – не пишите письма, они не доходят. Ну и все - письма перестали ходить.  Мы поняли, что той страны, где мы родились, уже нет, но изменить что-либо не могли. 

Наступил январь месяц. Пришел приказ их штаба четвертой бакинской армии - группу солдат отправить в командировку в столицу Нагорного Карабаха, Степанакерт, где стоял 366-й мотострелковый полк, один из самых сильных полков всей четвертой армии. Как нам сообщили, нужно было оттуда вывести технику. Нас было человек 100, может – больше. Со всей дивизии собирали: механиков БМП,  наводчиков, командиров и столько же водителей. Кто такой Нагорный Карабах, где этот Нагорный Карабах!? Ничего не знаем! Говорили - всего лишь на три дня, потом - обратно.  - Что такое три дня! Глазом не моргнешь, пора уже обратно возвращаться. 

И вот, направились в Карабах через Кировабад. В Кировабаде к нам подходит русский парень, тоже солдат. Спрашивает: «Вы куда?». Отвечаем: «В Карабах!», - а он: « Вы что, того? Там война идет. Я тут еле ноги унес». «Какая война!? Что ты нам сказки рассказываешь! Иди, не мешай, не видишь, едем?! Что, в Афганистане находимся?». Грузят нас  в вертолеты и летим. Смотрю в иллюминатор, вижу, как от вертолета какие-то красные штучки отлетают. Спрашиваю у бортмеханика – что это? Он говорит: «Типовые кассеты». Я – «Для чего они»? «Чтобы нас не сбили». «Ого!»,-думаю, -интересно, что-то не то происходит». Такие мысли подозрительные…  Ну вот, долетаем до Карабаха, говорят: «Ребята, сейчас  вертолет будет садиться, откроется дверь, вы пулей вылетайте, отбегайте подальше…». Мы приземлились, вышли, а вертолеты полетели куда-то. Мы: «Давай технику! Куда надо вывозить!?». И тут нам говорят: «Успокойтесь. Никто никуда не идет, никто никуда не едет, никуда ничего не выводят, и вы тут остаетесь тоже. Успокойтесь, идите по батальонам». «Как остаемся?!»- Ничего не понятно, что происходит.  В реальности, все было гораздо проще для понимания – нас обманули, нас кинули еще на территории Азербайджана… На  дворе стояло 26 февраля 1992 года…

В  Степанакертском полку, куда мы прибыли, служили ребята, такие же солдаты, как  мы. Спрашиваю: «Где украинцы?». «Нет их, - говорят,- домой ушли». «Как – домой?». «Ну, так, через горы. Пешком». Я ничего понять не могу. Потом доходит, что тот, который в Кировабаде нас уговаривал не летать в Карабах, был одним  из тех. Были же слухи, что первый президент Украины Кравчук, во всеуслышание,  призвал всех солдат, граждан Украины, где бы они ни находились, бросать все и возвращаться домой: «Союза - нет, мы ждем вас дома». Тогда всерьез это никто не воспринимал.

Что я знал про Армению! Это одна из республик Советского Союза, у нее  какой-то конфликт с Азербайджаном, там шли манифестации, и все.

В Степанакерте  стояли три казармы. Одна из них сгорела полностью. Одни стены стояли. Я спрашиваю: «Что это такое?». Говорят: «Бомбили. Как бомбили, кого, чем?». Один из солдат отвечает: «Алазанью из Шуши, я тебе вечером покажу, что это такое.  Бомбы из Шуши  бесцельно летят  и разрываются в самых неожиданных местах. Бомбят - это еще ничего. Снайпера постоянно обстреливают. Это хуже всего». Рядом с частью находился военкомат, где был штаб фидаинов - ребята бородатые, с автоматами. Тот вечер  с другим солдатом проходили мимо. Они остановили, поинтересовались кто мы.  Я - так и так. - Да, - говорят,- мы все знаем - то, что вас привезли, и то, что вам ничего не отдают: полк практически находится в руках армян. Мы находимся в блокаде, окружены азербайджанцами, Шуша - ключ к нашему коридору с Арменией и с остальным миром.  Тебе домой не добраться – дорога в Армению закрыта. Нужно освободить Шуши. Возьмем Шушу, отправим вас домой. Хотите – ждите, хотите – помогайте нам воевать. Выбор твой. - Конечно – буду воевать! Мое дело -  домой добраться. Мне объяснили, что эта дорога лежит через Шуши. Шушу возьмем и – домой!   В тот вечер я перелез забор и перешел к армянам. Кстати, позже узнал, что многие из русских солдат сидели, ждали, пока все разрешится. Я почти пять месяцев воевал в составе боевиков. Это были настоящие фидаины, азатамартики. Мы пели песню «Ах фидаин, джан фидаин».

В первый день моего перехода спрашивают: «А ты кто по узкой специальности?». – Я командир БМП – 2». – «Такие специальности  нам понадобятся!».  Они  знали, что эти БМП 2, которые стоят в полку, скоро будут у них.  Вечером того дня  меня привезли на территорию бывшего Степанакертского шелкового  комбината, где базировалась вторая рота самообороны Нагорного Карабаха, под командированием Камо Бабаяна. Наша рота была одной из лучших. Ребята наглядно показывали,  как надо бороться за свой очаг. Абсолютно простые парни! Не умели ведь в начале воевать. Один после боя стал ругаться, что ему дали автомат, который был неисправным. Оказалось, что  не знал, как снимать предохранитель. Но он взял оружие в руки и пошел в бой! Мне повезло, что я узнал этих ребят. Как они воевали! Но были и другие. 

Камо после боев часто брал меня  в гости к себе. Шли по пустому Степанакерту  - мертвый город. Все от бомбежек  прячутся в подвалах.  Там, рядом со стариками и детьми приходилось видеть и молодых, здоровых людей. «Камо, что тут они делают? - спрашиваю. - Это их выбор, у кого есть совесть – воюет, а у кого ее нет - сидит,- спокойно отвечает он». Я ведь не видел всеобщую мобилизацию. Я видел только добровольцев.

Однажды приехал к нам журналист. Тогда мы воевали под Аскераном. Он снимал меня и по моей просьбе этот снимок послал моим друзьям в Черкассы. Я им написал, чтобы они передали это фото маме. Журналист сдержал свое обещание. К фотографии он написал сопроводительное письмо: « Ваш сын в Карабахе. Возьмет Шушу, приедет домой». После того, когда вернулся домой, я себя не узнал на этой фотографии. Матери говорю: «Ты кого тут поставила?». Она, оказывается, каждый день смотрела новости из Карабаха.

Шуши взяли  очень четко, толково, красиво. Хорошо подготовились, каждая операция просчи- тывалась, продумывалась, поэтому и жертв было немного.  Сказок насочинили  очень много.  Говорят, что армяне из самолетов высыпали муку. Чушь! Народ голодал: как вы представляйте – в голодном краю высыпать муку из самолетов?!  После взятия Шуши еще месяц воевал.  11 мая, враг сильно наступал на село Нахиджеваник. Мы должны были остановить их наступление. В этом бою ранили моего механика, командира. Я один остался целым, смог вывести из-под обстрела БМП, пересел в технику армянина, который был убит на моих глазах.  Из рук механика лилась кровь, а он кричит: «Спасай БМП..!». Так вот пережили 11 мая. Через несколько дней идти на Лачин, а из моего экипажа никого не осталось… 

Где-то в начале июня автобусы стали ходить в Ереван. Мы с небольшой группой русских ребят покинули Карабах и направились в столицу Армении, чтобы возвратиться до-мой. По приезду в Ереван, мы  остановились в гостинице «Эребуни». Среди нас был Паша из Питера  - отважный, смелый, про него легенды рассказывали. Вечером спустились в бар, а там сидели две пары – парни с барышнями. Зашел разговор, Паша им говорит: «Я только что из Карабаха, за вас воевал». А эти армяне говорят: « Ты за нас не воевал, это не наша война! Нам эта война совсем не нужна». Пашу так это тряхнуло, что он пошел в номер, взял две гранаты – мы  с собой, молодые и глупые, прихватили гранаты, пришел в бар и кричит: «Я вас всех взорву. Там голодные, обездоленные дети, женщины погибают, а вы тут, подонки…!». И плачет…

Когда я прощался с друзьями, кто-то из них посоветовал мне купить в Ереване книгу Верфеля «Сорок дней Муса-Дага». Я так и сделал. Книга пролежала 15 лет. Потом я ее взял в руки и одним махом прочел. Помните, когда армяне спасаются, они забывают про своего лидера -  главного героя Габриэля Баградяна. Я понял, что такова судьба настоящих патриотов. Про них забывают, мало помнят, лавры пожинают случайные люди.

Спросите,- сожалею ли я по поводу того, что случилось со мной? – Нет, -  скажу я. - Это лучший отрезок моей жизни! Жена жалуется: «Закалупал ты своей армией, своим Карабахом, хватит! Одни разговоры про Карабах, войну, про армян. Не понимаю!».

Но ведь сама стала читать Верфеля.

В 2006 году я восстановил связь с Карабахом. Созвонился, нашел своих друзей. Меня встретили как премьер-министра дружественной державы! За мной из Карабаха приехала черная «Волга». Армяне удивленно смотрели, не понимали, что происходит. Один из моих друзей – Армен в Степанакерте привел меня в музей Азатамартиков. Встречает нас создатель музея тетя Галя, чей сын погиб на войне. - Вот русский парень,- говорит Армен, воевал за Арцах. Я захожу, слезы  текут из  моих глаз. Смотрю на фотографии погибших. Этого знаю, того знаю, этого тоже знаю… Это Гриша, это Артур, это Ануш…Тетя Галя сначала не поняла, а потом до нее дошло, что я хорошо знаю ее погибшего сына – Гугулю – Гришу. Мы с ним были одногодки. Гриша был механиком БМП, а я наводчиком. Мы постоянно были вместе – беседы, разговоры... Такой случай интересный. Однажды весной приходит Гриша – домой ходил – зовет нас, 5-6- человек русских, накрывает «поляну»: вино, жнгялов хац. Я тогда первый раз пробовал этот дивный деликатес из теста и многочисленных трав. Говорит: «Моя мама испекла для вас специально». Мы вкусно поели, поблагодарили. Проходит месяц, полтора, я говорю: «Гриш, сходи домой, скажи матери, пусть сделает жнгялов хац. А он: «Не получится». Я ему: «Почему не получится?». «Травы нет!». Говорю: «Вот, бери косу, коси сколько надо». А он: «Это не та трава!». Я стою, тете Гале это все рассказываю. После этой истории она чуть не усыновила меня. Я же тогда приехал в Арцах на пятнадцатилетие взятия Шуши! Она мне достает пригласительный билет на военный парад. Мои друзья-азатамартики были в шоке – как мне повезло!  Во время парада я сидел на первом ряду, прямо за трибуной. Передо мной едет вся техника, солдаты идут. Красотища! Не парад, а сказка! Далее, с друзьями поехали на посты, где мы воевали.  Теперь каждый год зовут.  У меня хороший друг,  у себя, в Черкассах – армянский священник из Сисиана. Сам воевал. Мы хотим с ним вместе на машине поехать в Арцах. Отца тоже возьму собой. Пусть посмотрит, где сын воевал.

Записала Асмик ГРИГОРЯН
Фото - plusninety.livejournal.com